Неточные совпадения
Растворялись окна в
комнатах, и часто владетель картинного поместья долго ходил по темным излучинам своего сада и
останавливался по часам
перед пленительными видами на отдаленья.
Шагая взад и вперед по тесной моей
комнате, я
остановился перед ним и сказал, взглянув на него грозно: «Видно, тебе не довольно, что я, благодаря тебя, ранен и целый месяц был на краю гроба: ты и мать мою хочешь уморить».
Марья Ивановна предчувствовала решение нашей судьбы; сердце ее сильно билось и замирало. Чрез несколько минут карета
остановилась у дворца. Марья Ивановна с трепетом пошла по лестнице. Двери
перед нею отворились настежь. Она прошла длинный ряд пустых, великолепных
комнат; камер-лакей указывал дорогу. Наконец, подошед к запертым дверям, он объявил, что сейчас об ней доложит, и оставил ее одну.
Она до обеда не показывалась и все ходила взад и вперед по своей
комнате, заложив руки назад, изредка
останавливаясь то
перед окном, то
перед зеркалом, и медленно проводила платком по шее, на которой ей все чудилось горячее пятно.
Алексеев стал ходить взад и вперед по
комнате, потом
остановился перед картиной, которую видел тысячу раз прежде, взглянул мельком в окно, взял какую-то вещь с этажерки, повертел в руках, посмотрел со всех сторон и положил опять, а там пошел опять ходить, посвистывая, — это все, чтоб не мешать Обломову встать и умыться. Так прошло минут десять.
Райский поглядел на нее, прошелся по
комнате и
остановился перед ней.
Но уже доктор входил — важная фигура в медвежьей шубе, с длинными темными бакенбардами и с глянцевито выбритым подбородком. Ступив через порог, он вдруг
остановился, как бы опешив: ему, верно, показалось, что он не туда зашел: «Что это? Где я?» — пробормотал он, не скидая с плеч шубы и не снимая котиковой фуражки с котиковым же козырьком с своей головы. Толпа, бедность
комнаты, развешанное в углу на веревке белье сбили его с толку. Штабс-капитан согнулся
перед ним в три погибели.
Я прошелся несколько раз по
комнате,
остановился перед зеркалом, долго, долго смотрел на свое сконфуженное лицо и, медлительно высунув язык, с горькой насмешкой покачал головой.
Летнее утро; девятый час в начале. Федор Васильич в синем шелковом халате появляется из общей спальни и через целую анфиладу
комнат проходит в кабинет. Лицо у него покрыто маслянистым глянцем; глаза влажны, слипаются; в углах губ запеклась слюна. Он
останавливается по дороге
перед каждым зеркалом и припоминает, что вчера с вечера у него чесался нос.
Марфа Тимофеевна отправилась к себе наверх с Настасьей Карповной; Лаврецкий и Лиза прошлись по
комнате,
остановились перед раскрытой дверью сада, взглянули в темную даль, потом друг на друга — и улыбнулись; так, кажется, взялись бы они за руки, наговорились бы досыта.
Лаврецкий вошел в
комнату и опустился на стул; старик
остановился перед ним, запахнув полы своего пестрого, дряхлого халата, ежась и жуя губами.
Евгения Петровна
остановилась перед Лизою, махнула с упреком головкою и опять продолжала ходить по
комнате.
Зарницын зашагал по
комнате, то улыбаясь, то приставляя ко лбу палец. Вязмитинов, зная Зарницына, дал ему порисоваться. Походив, Зарницын
остановился перед Вязмитиновым и спросил...
— Все это так и есть, как я предполагал, — рассказывал он, вспрыгнув на фундамент
перед окном, у которого работала Лиза, — эта сумасшедшая орала, бесновалась, хотела бежать в одной рубашке по городу к отцу, а он ее удержал. Она выбежала на двор кричать, а он ей зажал рукой рот да впихнул назад в
комнаты, чтобы люди у ворот не
останавливались; только всего и было.
Александр Иваныч, с начала еще этого разговора вставший и все ходивший по
комнате и несколько уже раз подходивший к закуске и выпивавший по своей четверть-рюмочке, на последних словах Павла вдруг
остановился перед ним и, сложив руки на груди, начал с дрожащими от гнева губами...
Услышав вопль жены, безумный старик
остановился в ужасе от того, что сделалось. Вдруг он схватил с полу медальон и бросился вон из
комнаты, но, сделав два шага, упал на колена, уперся руками на стоявший
перед ним диван и в изнеможении склонил свою голову.
Пасмурная и огорченная явилась Марья Петровна ко всенощной. В образной никого из домашних не было; отец Павлин, уже совершенно облаченный, уныло расхаживал взад и вперед по
комнате, по временам
останавливаясь перед иконостасом и почесывая в бороде; пономарь раздувал кадило и, по-видимому, был совершенно доволен собой, когда от горящих в нем угольев внезапно вспыхивало пламя; дьячок шуршал замасленными листами требника и что-то бормотал про себя. Из залы долетал хохот Феденьки и Пашеньки.
Я тоже встал и, положив связку шерсти и клубок на оконницу, вышел в гостиную и
остановился в недоумении. Посредине
комнаты лежал, растопыря лапки, полосатый котенок; Зинаида стояла
перед ним на коленях и осторожно поднимала ему мордочку. Возле княгини, заслонив почти весь простенок между окнами, виднелся белокурый и курчавый молодец, гусар с румяным лицом и глазами навыкате.
Я кинулся назад — в ту
комнату, где она (вероятно) еще застегивала юнифу
перед зеркалом, вбежал — и
остановился. Вот — ясно вижу — еще покачивается старинное кольцо на ключе в двери шкафа, а I — нет. Уйти она никуда не могла — выход из
комнаты только один — и все-таки ее нет. Я обшарил все, я даже открыл шкаф и ощупал там пестрые, древние платья: никого…
Перед домом, который занимали Николаевы, подпоручик
остановился, охваченный минутной слабостью и, колебанием. Маленькие окна была закрыты плотными коричневыми занавесками, но за ними чувствовался ровный, яркий свет. В одном месте портьера загнулась, образовав длинную, узкую щель. Ромашов припал головой к стеклу, волнуясь и стараясь дышать как можно тише, точно его могли услышать в
комнате.
— Гм… — отвечал Лузгин и несколько раз прошелся по
комнате, а потом машинально
остановился перед Кречетовым и посмотрел ему в глаза.
Конечно, у нее еще был выход: отдать себя под покровительство волостного писаря, Дрозда или другого влиятельного лица, но она с ужасом
останавливалась перед этой перспективой и в безвыходном отчаянии металась по
комнате, ломала себе руки и билась о стену головой. Этим начинался ее день и этим кончался. Ночью она видела страшные сны.
Петр Иваныч не выдержал: он встал с дивана и начал, как у себя в кабинете, ходить по
комнате, потом
остановился перед ней.
Все благоприятствовало ему. Кареты у подъезда не было. Тихо прошел он залу и на минуту
остановился перед дверями гостиной, чтобы перевести дух. Там Наденька играла на фортепиано. Дальше через
комнату сама Любецкая сидела на диване и вязала шарф. Наденька, услыхавши шаги в зале, продолжала играть тише и вытянула головку вперед. Она с улыбкой ожидала появления гостя. Гость появился, и улыбка мгновенно исчезла; место ее заменил испуг. Она немного изменилась в лице и встала со стула. Не этого гостя ожидала она.
Наконец он не выдержал, встал с постели и надел халат. На дворе было еще темно, и ниоткуда не доносилось ни малейшего шороха. Порфирий Владимирыч некоторое время ходил по
комнате,
останавливался перед освещенным лампадкой образом искупителя в терновом венце и вглядывался в него. Наконец он решился. Трудно сказать, насколько он сам сознавал свое решение, но через несколько минут он, крадучись, добрался до передней и щелкнул крючком, замыкавшим входную дверь.
Перед рассветом Хаджи-Мурат опять вышел в сени, чтобы взять воды для омовения. В сенях еще громче и чаще, чем с вечера, слышны были заливавшиеся
перед светом соловьи. В
комнате же нукеров слышно было равномерное шипение и свистение железа по камню оттачиваемого кинжала. Хаджи-Мурат зачерпнул воды из кадки и подошел уже к своей двери, когда услыхал в
комнате мюридов, кроме звука точения, еще и тонкий голос Ханефи, певшего знакомую Хаджи-Мурату песню. Хаджи-Мурат
остановился и стал слушать.
Дядя Марк пришёл через два дня утром, и показалось, как будто в доме выставили рамы, а все
комнаты налились бодрым весенним воздухом. Он сразу же
остановился перед Шакиром, разглядел его серое лицо с коротко подстриженными седыми усами и ровной густой бородкой и вдруг заговорил с ним по-татарски. Шакир как будто даже испугался, изумлённо вскинул вверх брови, открыл рот, точно задохнувшись, и, обнажая обломки чёрных, выкрошившихся зубов, стал смеяться взвизгивающим, радостным смехом.
Бельтов встал с дивана и быстро ходил по
комнате; потом он вдруг
остановился перед стариком.
Карета
остановилась наконец
перед гостиницей. Литвинов проводил обеих путешественниц в удержанный для них нумер, обещал зайти через час и вернулся в свою
комнату. Затихшее на миг очарование овладело им немедленно, как только он вступил в нее. Здесь, в этой
комнате, со вчерашнего дня царствовала Ирина; все говорило о ней, самый воздух, казалось, сохранил тайные следы ее посещения…
Она прошлась по
комнате, шагая лениво и неслышно,
остановилась перед зеркалом и долго, не мигая, смотрела на своё лицо. Пощупала руками полную белую шею, — у неё вздрогнули плечи, руки грузно опустились, — и снова начала, покачивая бёдрами, ходить по
комнате. Что-то запела, не открывая рта, — пение напоминало стон человека, у которого болят зубы.
Отпустив извозчика, он вошёл в ресторан, в котором Саша бывал редко, реже, чем в других,
остановился перед дверью
комнаты, где собирались шпионы, и сказал себе...
Наконец далеко за полночь Анна Михайловна устала; ноги болели и голова тоже. Она поправила лампаду
перед образом в
комнате Даши и посмотрела на ее постельку, задернутую чистым, белым пологом, потом вошла к себе, бросила блузу, подобрала в ночной чепец свою черную косу и
остановилась у своей постели. Очень скучно ей здесь показалось.
— А вот что, Анна Михайловна! — сказал он, пройдясь несколько раз по
комнате и снова
остановись перед хозяйкой, сидевшей за чайным столом над раскрытою книгою журнала.
Лежнев долго ходил взад и вперед по
комнате,
остановился перед окном, подумал, промолвил вполголоса: «бедняк!» — и, сев за стол, начал писать письмо к своей жене.
Остановился с любопытством
перед освещенным окошком магазина посмотреть на картину, где изображена была какая-то красивая женщина, которая скидала с себя башмак, обнаживши, таким образом, всю ногу, очень недурную; а за спиной ее, из дверей другой
комнаты, выставил голову какой-то мужчина с бакенбардами и красивой эспаньолкой под губой.
Из-за куста сирени показалась небольшая колясочка. Два человека везли ее. В ней сидела старуха, вся закутанная, вся сгорбленная, с головой, склоненной на самую грудь. Бахрома ее белого чепца почти совсем закрывала ее иссохшее и съеженное личико. Колясочка
остановилась перед террасой. Ипатов вышел из гостиной, за ним выбежали его дочки. Они, как мышата, в течение всего вечера то и дело шныряли из
комнаты в
комнату.
Накануне Сочельника Чечевицын целый день рассматривал карту Азии и что-то записывал, а Володя, томный, пухлый, как укушенный пчелой, угрюмо ходил по
комнатам и ничего не ел. И раз даже в детской он
остановился перед иконой, перекрестился и сказал...
Походя по
комнате, он
остановился перед хозяйкой.
Услышав ответ, Вельчанинов, шагавший по
комнате, почти торжественно
остановился вдруг
перед Павлом Павловичем...
В столовой сидят какие-то чужие старушки; в
комнате Варварушки тоже старушки и с ними глухонемая девица, которая все стыдится чего-то и говорит: «блы, блы…» Две тощенькие девочки, взятые из приюта на праздники, подошли к Анне Акимовне, чтобы поцеловать ручку, и
остановились перед ней, пораженные роскошью ее платья; она заметила, что одна из девочек косенькая, и среди легкого праздничного настроения у нее вдруг болезненно сжалось сердце от мысли, что этою девочкой будут пренебрегать женихи и она никогда не выйдет замуж.
Он не мог войти без провожатого в темную
комнату, хотя бы она была ему как нельзя более известна; убегал из-за стола, если падала соль; замирал, если в
комнате появлялись три свечки; обходил далеко кругом каждую корову, потому что она «может боднуть», обходил лошадь, потому что она «может брыкнуть»; обходил даже и овцу и свинью и рассказывал, что все-таки с ним был раз такой случай, что свинья
остановилась перед ним и завизжала.
«И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц,
останавливаясь, молиться, чтобы показаться
перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в
комнату твою и, затворив дверь твою, помолись отцу твоему, который втайне, и отец твой, видящий тайное, воздаст тебе».
Войдя, он прохаживается несколько раз вдоль по
комнате, как бы не замечая Хромого, потом
останавливается перед пленником и долго, пристально смотрит ему в лицо. Смотрит в упор, с презрением, которое сначала светится чуть заметно в одних только глазках, потом же постепенно разливается по всему жирному лицу. Хромой не выносит этого взгляда и опускает глаза. Ему стыдно…
Токарев сел в кресло и закурил папиросу. Таня прошлась по
комнате,
остановилась перед этажеркою и стала пересматривать книги. За дверью тонкий женский голос спросил...
Он несколько раз прошелся по
комнате. Потом
остановился перед Варварой Васильевной и изменившимся голосом заговорил...
У входа во вторую продольную залу — направо — стол с продажей афиш. Билетов не продают. В этой зале, откуда ход на хоры, стояли группы мужчин, дамы только проходили или
останавливались перед зеркалом. Но в следующей
комнате, гостиной с арками, ведущей в большую залу, уже разместились дамы по левой стене, на диванах и креслах, в светлых туалетах, в цветах и полуоткрытых лифах.
Смеясь, уходит. Коромыслов мрачно проходит по
комнате, потом
останавливается перед портретом и рассматривает, заложив руки в карманы и посвистывая. Неопределенно покачивает головой. Хочет взять кисти и по дороге мельком заглядывает на себя в зеркало, задумывается и возвращается назад. Повертывает полотно изнанкой. Входит Георгий Дмитриевич.
И вслед за тем, как бы прося прощения за повелительный жест, кротко улыбнулся и с этой улыбкой оглянул публику. Вскинув волосы рукой, которой он держал смычок, Альберт
остановился перед углом фортепьяно и плавным движением смычка провел по струнам. В
комнате пронесся чистый, стройный звук, и сделалось совершенное молчание.
Последние мысли молодая Салтыкова высказывала, видимо, только вслух, обращаясь не к Афимье, но к самой себе. Так поняла это и Фимка, а потому не сказала ничего даже тогда, когда Дарья Николаевна замолчала. Последняя встала с дивана, на котором сидела при докладе Афимьи — доклад происходил в будуаре — и несколько раз прошлась по
комнате.
Остановившись затем
перед своей верной наперсницей, она резко сказала...
Наконец он очутился
перед закрытой дверью четвертой
комнаты трактира и
остановился перевести дух.